Жанр: сложносочиненный кроссовер; джен
Персонажи: Чизуру Юкимура, Аоно, Сугивара Маса, Окита Содзиро
Рейтинг: G
Синопсис: длинная история о человеке, которого считали лисом. Ну, а еще Синсэнгуми. И ПМК. И они.
Дисклэймер: ХСК принадлежит коллективу авторов
Предупреждение: иногда бывают непонятные слова!
Пояснение: Сугивара Маса - супруга Харады Саноскэ и мать двоих его сыновей; на самом деле в живых остался старший, Сагэру, но у меня же АУ, верно?
Аоно... О нем - тут и тут.
Исида - название лекарства, которое, собственно, впаривал всем Тосенька. Семейный рецепт, чо!
Пролог (скучный) + первые две главы
Третья глава
Глава 4
Чизуру и Синсэн. О том, откуда, все-таки, берутся друзья
Чизуру и Синсэн. О том, откуда, все-таки, берутся друзья
Глава 4
Чизуру и Синсэн. О том, откуда, все-таки, берутся друзья
Чизуру и Синсэн. О том, откуда, все-таки, берутся друзья
Так же, как иные девочки задумывались, откуда, собственно, берутся дети, Юкимура Чизуру задумывалась, откуда берутся друзья.
О том, что они существуют (а, следовательно, берутся-таки откуда-то) она знала твердо: не зря ведь во всех китайских романах - энциклопедии светской жизни! - и даже в паре отцовских голландских книг у каждого героя был Лучший Друг, и у героини - обязательно Подруга.
Таким образом, это была норма жизни - но отчего-то у самой Чизуру друзей не было, если, конечно, не считать дядюшку Мацумото Рёдзюна, человека столь широкой души, что оказать дружеское участие дочке коллеги ему было совсем несложно.
Потом - совсем ненадолго - у нее наконец появилось что-то вроде Настоящего друга: странный гость, которого ее отец отчего-то желал выдать за нее замуж соответствовал почти всем параметрам: он слушал ее сбивчивые рассказы про жизнь - никогда не перебивал, только прикрывал глаза, когда совсем уставал от болтовни, он рассказывал ей странные истории - то ли из своей жизни, то ли из прочитанных книг, он учил ее играть в нитку: плести из нее "колыбельку для белки", как он это называл, и рассказывал, как правильно играть в го... С ним было хорошо разговаривать, когда он тихонько лежал на боку, подперев щеку кулаком и полуприкрыв глаза, а она сидела на пятках напротив, делясь с ним дневными новостями - то из своей жизни, то из "большого мира".
Но господин больной покинул их дом на рассвете, то ли поссорившись с отцом, то ли просто выздоровев, и Чизуру снова осталась одна - ну, то есть, с отцом... но разве он считается?
Оказалось, считается, потому, что когда пропал отец, одиночество стало настолько невыносимым, что девочка не нашла ничего лучше, чем отправиться одной в Киото - на поиски.
А в Киото... В Киото были Синсэнгуми.
Точнее, там были Саннан-сан, Кондо-сан, Харада-сан, Нагакура-сан, Хэйске-кун, Сайто-сан, и .... и Хидзиката-сан.
И если последний был... чем-то очень выше ее девичьего понимания, почти не-человеком (вспоминались слухи, что ходили в Эдо: будто на самом деле он и впрямь не человек, а лисий сын, а то и брат самого Владыки Ада), то остальные как-то вдруг стали для нее такими близкими людьми, что она даже слов-то таких не знала, чтоб описать, как к ним относится.
Потому что даже дорогой отец не был ей так дорог, а главное - так... близок и понятен, как эти вояки.
Казалось, сколько времени-то прошло? Так, пара месяцев!
А она уже знала, что у Хэйске-куна трудная жизнь, полная лишений и выгоняний, как говорится, и что Ито-сэнсей подобрал его чуть ли не на помойке - но что Хэйске-кун ничуть почему-то этого не стыдится: даже с гордостью какой-то повествует о своих детских приключениях.
А вот Нагакура-сан ни о прошлом, ни о будущем говорить не любит. Он живет сегодняшним днем, и искренне считает дураками тех, кому так жить скучно.
Не любит он ни сюрпризов, ни неожиданностей - считает их подлянкой вроде удара в спину - зато радуется каждому дню так, что позавидовать впору его "скучной" жизни. Да и стихи читать Нагакура-сан - мастер, Чизуру и не читала-то такой красоты, а он - раз, и между делом, словно само собой разумеющееся, вворачивал.
А еще был вечно веселый Окита-сан, с больными и усталыми глазами, Лиска-сан, потому что хитрый и рыжий, злой, словно хвост ему прищемили,после Икеда-я: надо же было вот так вот вдруг свалиться, и в результате получить от того красноглазого гейдзина!
Лиска-сан нуждался в заботе, которую не принимал принципиально, и в ласке, которую считал ненужной бессмыслицей.
Аоно-сан, местный фельдшер, только головой качал и ругал наедине с Чизуру несговорчивого пациента предпоследними словами.
Последние доставались обычно гайдзину и его рыжебородому дружку.
Чизуру, хоть и не подобало это приличной японской девушке, горячо с ним соглашалась - особенно по части последних слов.
Тем временем вредный Содзиро лекарств не принимал из принципа.
- Он говорит - печально рассказывал Чизуру Аоно-кун - говорит, это дурная примета. Что, по его мнению, если уж он начал принимать лекарства, то все - это значит, что он серьезно болен. Он даже "исида" принимать не желает, а Хидзиката-сана каждый раз звать... так мне еще жить охота.
И Чизуру соглашалась, что лишний раз тревожить Хидзиката-сана - это такой особо извра...изощренный способ нарваться на сэппуку, но скормить порошок Окита-сану очень надо - и что делать?
Аоно пожимал плечами. Он не знал - знал бы, не стал бы обсуждать этот вопрос с Юкимура-куном, а сделал бы все сам, причем быстро.
- Может - силком попробовать? - предлагала было Чизуру, но тут же одергивала саму себя: уж больно абсурдное это было предложение - Или... - так, а вот это уже разумно - Может, с Масой-сан посоветуемся? Если уж она в Сано-сана ухитряется лекарство засыпать...
- Точно! Юкимура-кун, а Вам ума не занимать, не то что мне... - улыбнулся Аоно - Идемте, она сейчас должна быть дома.
Сугивара Маса, жена Харады Саноскэ, и впрямь была дома, и даже обрадовалась нежданным гостям - немедленно посадила выпить чайку, поставила блюдо с данго, пиалку с соусом... Только сакэ ставить не стала: по ее мнению, что Аоно, что Юкимура были сущие дети, а детский алкоголизм - штука поганая. Хватало ей мужниных вечных попоек.
Впрочем, оные попойки госпожа Сугивара прощала легко, благо, десятилетний сынишка ее, Рэндзи, очень ловко выяснял, когда отец превышал допустимый градус и немедленно радостно бежал за мамой. Та, на радость всем зрителям, приходила и начинала - о нет, не закатывать скандал! Маса-сан была настоящей японской женщиной! - униженно-вежливо просить супруга проследовать домой.
Что самое удивительное - тот слушался беспрекословно. Свою полногрудую красавицу жену он обожал и чуть-чуть побаивался.
Жена ответно обожала и уважала его, и родила двух сыновей: Сигэру, умершего в младенчестве, и Рэндзи, несносного озорника десяти с половиной лет.
Идеальная, можно сказать, семья! Видимо, как часть идеальной семьи госпожа Маса и обрела такой авторитет в качестве советчика по всем сложным бытовым делам. Вот и сейчас - сколько бились Чизуру с Аоно, а она в полсчета придумала:
- Юкимура, а ты улыбнись ему и скажи "Окита-доно, ну пожалуйста!".
- Думаете, сработает? Он же никакой логике не поддается! А тут - так, слова... - усомнилась девушка.
- Глупая ты, Юкимура. Ты же им всем, остолопам великовозрастным, вроде младшей любимой сестры. Вот бывают девушки-феи, девушки-прицессы, девушки, созданные быть женами и девушки, созданные быть ойран... А ты - прирожденная младшая сестричка. Вот Аоно соврать не даст - с твоими глазами у кого угодно что угодно запросто так выклянчить можно. И никаких там интимностей: просто в душе у каждого мужчины живет старший брат,.
- Ох, Сугивара-сан, верно же Вы говорите! Я как вижу, как Юкимура-сан глаза, как у свинки окитиной делает - сразу хочется на базаре ей данго купить, чтоб не смотрела такой сиротинушкой - рассмеялся Аоно - Да ей даже Хидзиката-сан улыбается ласково, а не так, словно прикидывает, как бы помягче объяснить, что живительное сэппуку пациенту просто необходимо.
- Какие слова-то умные... - качнула головой Маса-сан - Вот что, Юкимура, ты ступай корми порошками нашего Лиску-сана, а Аоно-кун у меня покамест задержится: мне на рынок надо идти, а Рэндзи без присмотра оставлять себе дороже.
Чизуру кивнула и радостно побежала к больному.
Окита сидел на энгаве и смотрел на купающихся в пыли воробьев.
- А, Чизуру-тя-ан! Рад видеть. Что, опять будешь рассказывать, как мне жизненно-необходимо сожрать эту тосину пакость?
- А вот и нет, Окита-сан! Я Вас просто проведать пришла. Славный день, правда?
- Неплохой... - Содзи улыбнулся - Можно даже сказать, хороший. Вот,Саннан-сан заходил, сплетни рассказывал, пытался силком уложить. Я ему пояснил, что вышел из того возраста, когда допустимо подобное обращение, а если он с тайным подтекстом - то он не в моем вкусе. И вообще, я умру девственником.
- Что за страшные слова, Окита-сан! - покраснела Чизуру. Капитан первого отряда с деланным изумлением вздернул бровь:
- Что такого страшного в слове "девственник"? Хорошее слово, очень даже достойное... А среди наших развратников только так и помирать - хоть чем на их героическом фоне выделюсь. Вот ты, Юкимура, не находишь, что все мы на одно лицо?
- Вовсе даже и нет! И не надо, пожалуйста, о смерти говорить - страшно как-то. - она грустно подумала, до чего глупо звучит просьба "не думать о смерти", обращенная к воину, самураю, ежедневно с этой смертью встречающемуся, но отбросила эту мысль прочь, продолжая - Вам, Окита-сан, рано еще умирать, да и как они тут все без Ваших шуточек проживут? Или загнутся с тоски, или совсем разбалуются. А их баловать ни к чему, верно?
Окита улыбнулся - той самой, лисьей какой-то улыбочкой, и согласился, что баловать коллег совершенно ни к чему: им это вредно.
- Пусть знают свое место, верно, Чизуру-тя-ан? А не будут знать - убью. Ну, или засмею до смерти - пояснил он.
- Окита-сан... а, Окита-сан... - Чизуру вскинула на него огромные глаза и улыбнулась максимально солнечно и беспомощно - Примите лекарство, а? Ну пожалуйста?
Тот открыл было рот сказать какую-нибудь очередную гадость - и передумал. Грех обижать настолько беззащитное существо, да и не зря же он детей любит...
- Ну, давай сюда уже эту тосину отраву... - скривился он, но тут же широко улыбнулся - Твое здоровье...и мое тоже! - и высыпал порошок в рот, запивая водой из поданной девушкой пиалки.
Чизуру аж засветилась вся от радости, но тут ее окликнул кто-то из солдат - Юкимура-куна просили пройти к фукутё за каким-то важным делом, и девушка неохотно оставила Окиту сидеть на солнышке и убежала в основное здание.
Возвращалась она оттуда через несколько часов - после долгого и тяжелого разговора об отце, очередного проведенного в его поисках патруля, очередного разочарования - и внезапно заметила знакомую долговязую фигуру у самой ограды.
Господин больной - а это совершенно точно был он! - стоял и, задумчиво улыбаясь, смотрел на здание штаба.
Конечно, он очень изменился: исчезла болезненная худоба, обрезанные едва ли не под корень волосы немного отросли, да и вместо поношенной и местами рваной китайской одежонки было дорогое шелковое кимоно с узором в виде трех синих драконов и широкими, как у девушек, рукавами - но это совершенно точно был он!
А господин больной тем временем заметил ее, обернулся, прижал к губам палец с длинным алым ногтем, улыбнулся - и подмигнул желтым глазом: молчи, мол.
Чизуру машинально кивнула, да так и застыла, глядя, как давний ее знакомец растворяется в вечернем тумане - словно и не было его.
- Показалось, наверное... - наконец вздохнула она и поспешила в свою комнату: на вечер у нее было полным-полно хозяйственных забот, а ведь уже темнело!
А в комнатке Окиты неслышно отъехала в сторону створка сёдзи и внутрь скользнула высокая фигура.
- Кто ты? - больной мгновенно схватился за катану, готовый атаковать.
- Я? Что ж... - с тихим смешком незнакомец опустился на татами напротив него - Можно сказать, на ближайшее время я - это ты.
И Окита провалился в черное забытье.
клинически необходим фидбэк!!!
Критикуйте, но комментируйте - умоляю.