Автор: Mitsunyari
Рейтинг: R
Жанры: Яой, гет, aнгст, психология.
Пейринг: Содзи/Тосидзо, Тосидзо|Тизуру.
Размер: мини.
Дисклеймер: персонажи принадлежат создателям игры/аниме.
Саммари: Не говори, что забыл. Не лги себе хотя бы сейчас... Ты прекрасно знаешь, что так нужно тебе, чего ты так преданно ждешь; ждешь до сих пор, даже понимая, что оно навсегда покинуло тебя.
Примечание: уже после того, как фик был закончен и выставлен, я узнала, что Тизуру на момент окончания аниме было около 20 лет. А в фанфике она представлена подростком. Исправлять я не стала, оттого хочу предупредить - у меня она младше, чем в каноне.
читать дальше
***
С Тизуру хорошо. Хорошо и спокойно, и так приятно, когда ее нежные детские пальчики пробегают по твоей коже, не вызывая при этом ни толики приземленных похотливых чувств. Пребывание с ней похоже на гладь спящего озера – тихо, безмятежно, и кажется, будто время застыло в этой тиши не от мира сего. Ты отдыхаешь душой и телом, и все еще не можешь привыкнуть к такой благодати. Своей улыбкой Тизуру что-то затрагивает в глубине твоей, казалось бы, уже давно зачерствевшей сущности, и тебе хочется сделать так, чтобы она улыбалась всегда.
Но это совсем не то, признай.
Иногда Тизуру кажется тебе спустившимся на землю ангелом. Своей любовью она словно сотворила для тебя незримый оберег, что утешает в минуты печалей и дарит надежду тогда, когда, казалось бы, ничто уже не может помочь. Если ты и получал когда-нибудь больше тепла и ласки, то только от своей матери, которую уже и не помнишь. Потому-то ты знаешь, что никто на целом свете не способен дать тебе больше нежности, чем дает она каждым осторожным прикосновением к твоей коже, каждым случайным взглядом, каждым мгновением, проведенным вместе.
Но не дарят тебе удовлетворения ее нежные руки.
Тизуру совсем юная девушка. Даже не девушка, что уж тут говорить – совсем еще ребенок, босоногая девчонка, воробышек, которого ты однажды нашел и пригрел в отряде Синсэнгуми. Даже не думая, что однажды она станет той, что подарит тебе всю любовь, на которую только способно ее юное сердце. Она не распустившийся цветок, но трепетный бутон, который ждет своей поры предстать перед миром во всей красе. Оттого ты боишься причинить ей боль и обращаешься как с фарфоровой куколкой, лелея и оберегая от напастей, что могут поджидать ее за пределами твоих объятий.
Но не перестаешь ты безмолвно ожидать уже ушедшего.
Все вокруг говорят, что Тизуру – совершенство. Она смущается и отмахивается от таких громких слов, но уж ты-то знаешь, что они – правда. Правдивее и не сыщешь. Знаешь ты и то, что непременно сделаешь ее своей невестой. Она будет все так же смущенно улыбаться, на ее раскрасневшихся щеках появятся ямочки, а ты поднимешь ее на руки, как пушинку, и поцелуешь в мягкие губы, что еще хранят этот сладкий вкус юности. Все будут счастливы, а твоя жизнь преисполнится цветом настоящего счастья - этим нежно-золотистым цветом ее глаз.
Но не этого требует душа.
Не этого.
Совсем.
Тогда чего же?
Ты вспоминаешь.
Сначала на ум приходят волосы. Красивого оттенка солнечного меда, тонкие нити растопленного янтаря. Ты помнишь, как любовался играющими на этих волосах бликами, искренне смеясь над очередной шуткой этого паяца. Ты помнишь, как зарывался в эти волосы пальцами, выгибая спину от страсти, стремясь приникнуть к желанному телу еще ближе. Ты помнишь, как вдыхал древесный запах этих волос, стараясь запомнить его навсегда. Ты помнишь, как эти волосы развевались в порывах озорного ветра, такого же шального, как весна вашей с ним юности, когда еще ничто не волновало, кроме девочек в квартале Красных фонарей и внеочередной порции ужина, стащенной прямо под носом у Кондо-сана. Кроме всегда бодрящих спаррингов с Хадзимэ и торопливых перепихов в наглухо запертых на ночь казармах отряда.
Кого ты обманываешь?
Ты помнишь все до мельчайших подробностей, до мельчайших родинок и царапинок на изученной вдоль и поперек коже.
Затем ты вспоминаешь это лицо. Этот всегда изогнутый в насмешливую улыбку рот, что в любой момент был готов разразиться смехом. Эти зеленые глаза, веселые и искренне добрые, словно светящиеся изнутри игривостью и волею к жизни. Ты помнишь, как забавно он щурил их, когда задумывался над чем-то. Помнишь, как морщинился его лоб, когда он пытался припомнить что-то, упорхнувшее из забитой всякой юношеской ерундой головы.
А еще ты помнишь его губы. Часто обкусанные или пересохшие от жары. Но независимо ни от чего – их вкус никогда не менялся. Никогда не переставал манить тебя. Ты никогда не упускал своего шанса отыграться за проигрыш в тренировочной битве, когда зажимал довольного собой парня где-нибудь в тени каменных зданий казарм, там, где вас не смогут обнаружить. Ты терзал укусами его губы, языком затем слизывая выступившие из трещинок рубиновые капли. А он все так же улыбался и недвусмысленно терся бедрами о тебя. И ты вновь терял себя в омуте его глаз – напрочь, без возврата, порабощенный таким его взглядом навсегда. И лишался всей своей злости, когда превращался из доминирующего в ведомого, оставаясь наедине лишь с зарождающейся в глубине ваших тел страстью.
Не говори, что забыл. Не ври себе хотя бы сейчас...
Ты прекрасно знаешь, что так нужно тебе, чего ты так преданно ждешь; ждешь до сих пор, даже понимая, что оно навсегда покинуло тебя.
Признайся, Тосидзо.
Ты не испытываешь столь острой нужды в нежности и тепле Тизуру.
Ты нуждаешься лишь в недремлющем море неистовой страсти, которое может подарить тебе только он.
Тебе не требуется чувство безопасности и защищенности, чувство того, что тебя любят и ждут.
Ты хочешь, чтобы, как и прежде, каждый свой день ты проживал как последний. Чтобы, приходя уставший и вымотанный после очередной миссии, ты оживал в его объятьях. Чтобы твоя жизнь балансировала на лезвии меча, чтобы на грани смерти ты помнил только о том, что должен выжить – должен! – ради очередных жадных поцелуев и толчков внутри тебя, когда, кажется, ты готов разлететься на сотни осколков от переполняющего тебя наслаждения.
Тебе не нужна невеста, не нужна Тизуру.
Тебе нужен только он, он, он.
Только Содзи. Только этот хамоватый шутник, только этот дерзкий нахал.
Так почему же?
Почему он оставил тебя?
Ты каждый раз задаешься этим вопросом, когда кусаешь губы от отчаянья, изнывая от желания бросить все и уйти из опостылевшей тебе жизни, пронзив себя мечом.
Почему именно он?
Еще один вопрос из разряда риторических.
Почему неизлечимая болезнь пустила свои гнилые корни именно в его юном и крепком здоровом теле? Почему именно он должен был сгибаться пополам от разрывающей боли и кашлять кровью, чтобы чувствовать на себе эти преисполненные жалостью взгляды и терпеть, через силу глотая слюну, и улыбаться так же, через силу? Почему именно он должен был страдать, каждую ночь просыпаясь от липкого страха, что этот раз – последний, когда он в состоянии проснуться?
Почему?
Ты знаешь, что никогда не получишь ответа на эти вопросы.
Потому ты предпочел бежать от прошлого.
Ты тешишь себя этими надеждами. Этими нелепыми надеждами на светлое будущее вместе с Тизуру.
И когда она засыпает на твоих коленях под неровным светом робкой луны, ты хочешь удавиться. Ты ненавидишь себя за этот обман.
Ты обманываешь всех вокруг, а в первую очередь – себя.
И ненавидишь себя.
А еще ты ненавидишь его, этого глупого мальчишку, за то, что тот посмел так поступить. Посмел кинуться, превозмогая свою боль, в эти горы, на защиту тебя и Тизуру, чтобы отдать свою жизнь этим проклятым, не стоящим и яйца выеденного, бандитам. Зная, что эта битва будет последней. Зная, что пределы у силы расэцу есть, и что они как раз здесь, за концом этой бессмысленной битвы. Зная, что туберкулез пожрал его изнутри, не оставляя ни единой надежды на выздоровление.
Зная, что своим поступком обрекает тебя на эти безмолвные страдания.
Ты помнишь, как рыдала Тизуру, склонившись над вонзенным в землю мечом? Помнишь ее всхлипы, ее дрожащий тоненький голосок, повторяющий не твое имя? Помнишь, как все тот же ветер, старый приятель Содзи, развевал по воздуху пыль, проникая в ноздри, запорошивая глаза своей скорбью об ушедшей юности?
Помнишь ли ты, как впервые в жизни засомневался в своем желании продолжать дальше святую борьбу за Синсэнгуми?
Ты колебался в этих сомнениях, проклиная себя.
Твои товарищи уходили один за другим. Но ты не боялся смерти; ты знал, что встретишь ее как старую подругу, ведь сколько раз ты глядел в ее алчущие зеницы!
Ты боялся лишь того, что может случиться с Тизуру. Кто позаботится о ней после твоего ухода? Кому будет нужна одинокая девчонка-демон, с трудом умеющая постоять за себя?
***
В наступающем бреду ты задаешься одними и теми же вопросами. Твои мысли, затянутые предсмертным туманом, сплетаются в вереницу сплошных вопросов.
Но в этом сумбуре разрозненных дум и воспоминаний ты все еще можешь чувствовать.
Твоя голова покоится на коленях Тизуру. Не может быть лучшей подушки во всем мире, думается тебе.
Она поглаживает тебя холодной ладошкой по щеке, размазывая кровь по коже. Ее лицо, освещенное светлой хризантемой луны, такое белоснежное, что слепит глаза - тебе кажется, что за ее спиной Рай, куда тебя не примут.
Ее теплые слезы обжигают твою кожу.
И в последние мгновения твоей жизни ее лицо расплывается перед взором - другой человек видится тебе в опустошенном лице девочки. Ты знаешь, что увидишь его вновь, и эта мысль греет тебя.
Сейчас ты сожалеешь лишь об одном; ты лгал ей. Ты не любил ее. Не любил ее так, как хотелось ей, как любила тебя она.
Потому ты улыбаешься. Горько, сожалея. Улыбаешься ради улыбки.
С трудом подняв отяжелевшую руку, ты отираешь слезы с ее щеки. Ее кожа нежнее цветка.
- Тизуру... - срывается с твоих губ, чтобы тотчас растаять в воздухе, насквозь пропахшем дурманящим ароматом сакуры.
Ты не хочешь, чтобы это непорочное дитя проливало слезы из-за тебя.
Когда тонет в тишине твое последнее дыхание, Тизуру закрывает глаза. Она видит – тебя. Ты вновь улыбаешься, но не ей.
И, кажется, она догадывается, кому предназначена эта улыбка.